Фото Александра Стернина Роман Должанский. Марк Захаров поздравил зрителя с 'Днем опричника' ( Коммерсант, ). Валерий Кичин. Театр 'Ленком' играет антиутопию Владимира Сорокина ( РГ, ). Григорий Заславский.

1. День Опричника Сорокин Скачать
2. Сорокин Читать
3. День Опричника Сорокин Отзывы
4. Сорокин День Опричника Аудиокнига Скачать

День опричника - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Сорокин. Онлайн книга - День опричника Автор книги - Владимир Сорокин. Читать онлайн книгу 'День опричника' полностью, автор Владимир Сорокин ISBN: 482, в электронной библиотеке MyBook.ru.

'День опричника' в Ленкоме ( НГ, ). Ксения Ларина. Марк Захаров осуществил свою мечту - поставил 'День опричника' по мотивам сорокинской прозы ( The New Times, ). Анна Гордеева. Как старшее поколение спорит с антиутопическими прогнозами в «Дне опричника» ( Lenta.Ru, ). Наталья Шаинян.

«День опричника». Антиутопия по романам В. Театр «Ленком». Режиссер Марк Захаров, художник Алексей Кондратьев ( ПТЖ, ). Андрей Архангельский.

Ленком вселил ложную надежду в «День опричника» ( Огонек, ). Марина Шимадина. «Ленком» выпустил долгожданную премьеру Марка Захарова по «Дню опричника» Владимира Сорокина ( Театрал, ). День опричника. Театр Ленком. Пресса о спектакле, 2 декабря 2016 года Патриотическое испытание Марк Захаров поздравил зрителя с 'Днем опричника' Московский театр 'Ленком' показал премьеру спектакля 'День опричника' по произведениям Владимира Сорокина в постановке художественного руководителя театра Марка Захарова. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

К этой премьере Марк Захаров готовился несколько лет — знаменитой антиутопии Владимира Сорокина 'День опричника' в этом году исполняется десять. Театральный замысел, разумеется, моложе, и о перипетиях истории взаимоотношений автора и режиссера можно прочитать в предпремьерных интервью. Из слов Марка Захарова следует: автору кажется, что время для 'Опричника' в театре уже прошло.

Режиссер же считает, что вот именно теперь и настало. Изолированная от всего остального мира, отъехавшая назад в средневековье и побежденная квасным патриотизмом и карикатурным православием Россия в романе Сорокина живет в 2027 году. Марк Захаров относит события к более отдаленному будущему; действие, как сообщает программка, происходит 'через 100 лет после премьеры'. Дистанция, однако, меняет оптику режиссерского взгляда самым неожиданным образом — казалось бы, отнесение событий в столь далекое будущее освобождает от необходимости подслащивать сорокинские мрачные пророчества.

День Опричника Сорокин Скачать

Но Захаров, сохранив изумительный кураж и желание говорить со зрителем о неудобном и страшном, не может преодолеть обязательство давать свет в конце тоннеля. Спектакли Захарова — режиссерские фантазии, он один из тех, кто всей своей жизнью в театре доказал абсурдность рассуждений 'о границах интерпретаций'. Вот и в роман 'День опричника' он вмешался активно и уверенно. Собственно говоря, лишь первые сцены спектакля — а именно пробуждение опричника Андрея Комяги, от лица которого в книге ведется повествование, и его выезд на задание — следуют канве сорокинского романа.

Мануал рено сценик 3. Руководство на русском языке по эксплуатации и ремонту автомобилей Renault Megane и Renault Scenic с 1996 года выпуска с бензиновыми.

Потом все меняется. Что-то — для насущных нужд театра и зрителя, что-то — ради проявляющейся в финале идеи. Новых текстов и диалогов много, некоторые из них очень удачно подражают сорокинскому стилю, некоторые — не очень.

Так, эпизодическая в романе роль государя Платона Николаевича выросла до полноценной — автор 'возрожденной' России то и дело меняет маски изнеженного грассирующего аристократа и бесстрастного, равнодушного хозяина (на премьере его играл Дмитрий Певцов, но рисунок роли, кажется, гораздо больше подойдет второму исполнителю — Виктору Вержбицкому). Изменено назначение в сюжете ясновидящей Прасковьи Мамонтовны — впрочем, расхристанная, шпыняющая китаянок-служанок голосистая баба в исполнении Татьяны Кравченко все равно была бы вставным номером. Как и появление буквально на пару минут на сцене Леонида Броневого — крохотная роль сочинена режиссером, для развития истории не нужна, но зал это успокаивает: пока любимый актер с нами, опричники не пройдут.

Пожалуй, лучшие 'номера' все-таки у Ивана Агапова — оба действия открываются его монологами, молитвами, взятыми из романа Сорокина 'Теллурия'. Вообще, пролог спектакля — лучшая его сцена: наряженный высшим иерархом церкви, с большими золотыми часами на запястье и каменным взглядом из-под клобука герой Агапова выглядит по-настоящему зловеще. Зал даже боится смеяться — настолько страшно звучит эта смешная мракобесная языковая твердыня. И еще страшнее становится, когда, подобрав длиннополые одежды, священник тяжелой птицей спрыгивает куда-то вниз, в преисподнюю. В 'Дне опричника' на сцену выходят девять народных артистов России — у каждого свой посыл, да и в качестве театрального аттракциона с разными эффектами и бодрыми танцами спектакль работает без сбоев. Некоторые превращения совершаются с обезоруживающей, почти сказочной наивностью.

В сценографии Алексея Кондратьева неизменны лишь стена и труба — способ изоляции России от мира и источник призрачного благосостояния страны. Остальные же элементы конструкции движутся, светятся и просвечивают, отваливаются от колосников и выезжают из кулис.

А под наклонным помостом, который в финале спектакля поднимается почти вертикально, обнаруживается вмонтированная в подмостки беговая дорожка. По ней в финале представления опричник Комяга пытается бежать из страшного государства на свободу вместе с вдовой убитого оппозиционера Куницына и ее младенцем. В романе опричники насилуют Куницыну, и больше она ни для чего не нужна; Комяга же в последних строчках книги спокойно засыпает. В спектакле он, наоборот, 'просыпается' — героиня Александры Захаровой не просто зароняет в душу опричника сомнения, но в конце концов возвращает его к жизни. По правде сказать, в спектакле, где большая часть текста просто брошена в зал, Виктору Ракову в роли Комяги остается мало шансов показать нам непростой внутренний путь героя и доказать возможность такого пути.

Впрочем, что еще нужно показывать, если героиня в концертном платье с младенцем-куклой в руках посреди сцены встает на колени и громко просит Богородицу всех спасти и помиловать. Здесь уже никакие доказательства не нужны. Остается либо с облегчением довериться режиссеру, либо нет., 1 декабря 2016 года Валерий Кичин С надеждой на авось Театр 'Ленком' играет антиутопию Владимира Сорокина Читать Владимира Сорокина - труд и счастье. Бездна ассоциаций, упоенное словотворчество, чертова смесь эпох, абсурдятина ситуаций и поступков, жуткие предвидения, вечная турбулентность и полное отсутствие гравитации как указующего ориентира. Ставить Сорокина в театре - задача неподъемная, но так мощно влекущая, что Марк Захаров шел к реализации 'Дня опричника' десять лет - гипнотически и безнадежно, как кролик в пасть удава. Или, точнее, как целая страна гипнотически и безнадежно следует проложенному антиутопией курсу. Премьера состоялась, результат ни на что не похож и похож сразу на все - как сам Сорокин.

Первое, что взял Захаров, - пестрота метода. Где все возможно и все органично - от смутных параллелей до прямых подсказок и простеньких метафор наподобие часов, резво идущих вспять. Где совершенно необязательно сцеплять действо единым сюжетным стержнем - и здесь на помощь приходит параллель главная, литературная, классическая: гоголевские 'Мертвые души', которые тоже делали срез всей толщи русского общества, не страшась хирургической стерильности эксперимента, и которые в любом театре становятся бобслеем ярких концертных выходов. Действие благоразумно отнесено еще на сотню лет дальше - в не случайный 2137-й год. Любимая Сорокиным китайская тема заявлена еще до открытия занавеса: труба с иероглифами несет в Китай белое русское топливо, мерно постукивает занавес из бамбука. В сценографии Алексея Кондратьева державное золото эффектно сочетается с мрачным, черным, устрашающим. Начало повести сохранено: пробуждение Комяги, главного опричника (могутный Виктор Раков), от сладкого сна про белого коня, и затем визит охранной стаи к врагу государства Куницыну и его уничтожение.

А вот насилие над вдовушкой будет имитировано Комягою и заменено давней и тайной любовью, потому что мрака сорокинских фантазий не выдержал даже Ленком - понадобился свет в конце туннеля. Пусть мистический, божественный, с Богородицей, которой уподобится вдовушка к финалу, с перспективным младенцем на руках и с бегством в никуда - только бы отсюда. Но это уже к концу второго акта, где в оруэлловские реалии вплетутся ноты фирменного ленкомовского романтизма - с рок-оперной статуарностью поз и прорывом, несмотря ни на что, к надежде на авось. В роли вдовушки Александра Захарова, у которой фантастическая задача совместить несовместное: беспросветное с просветленным. А между стартом и финишем - цепь концертных выходов, актерских бенефисов, явление народу ключевых образов смутного времени. От Распутина в юбке - ясновидящей Прасковьи Мамонтовны (упоительная роль Татьяны Кравченко), смышленого оруженосца Федьки (Антон Шагин) и воеводы в отставке князя Собакина (еще один короткий, но яркий концертный выход - точнее, выезд - Леонида Броневого) до Государя (Дмитрий Певцов) - полного скорби за все скверны человечества, но непредсказуемого даже для самого себя.

Отца-кукловода этого летаргического, выпавшего из времени царства, где не поймешь, какой век на дворе - то ли сословный XVIII с плетьми, дубинами да острогами, то ли технологичный XXI с мониторами да телегруппами. Весь остальной мир отлетел куда-то в тартарары, между ним и Россиею непроходимая стена воздвигнута, все борзописцы-пасквилянты давно перевешаны, русской классикой отапливают помещения, и каждое веское слово государево порождает в нижестоящих членах общества трясучку. Оба акта предваряют взятые из сорокинской 'Теллурии' монологи. Их возглашает Демьян Златоустович (Иван Агапов) - не то поп, не то боярин с золотым гербом на груди.

Взгляд его тяжел, монологи длинны и поначалу как бы связны, идеологичны и категоричны, но вскоре транспонируются в зону абсурда и становятся угрожающе бессвязны. Зал здесь замирает, потому что слишком это похоже на речи телевизионных вещунов: каждый термин в отдельности ясен, и смыслы их разнообразны, от патриотизма и сатанизма до смартфона седьмого поколения, но все они стекают в одну воронку - в злобу неизбывную, причем ко всему сразу. И все они парадоксальны и на слух невероятны, как, например, православный коммунист. И все они, однако, отражают гипотетическую реальность, включая и ту, что забрезжила уже после публикации 'Дня опричника'. Из 'Теллурии' взят и центральный образ спектакля - сверкающий гвоздь-меч, которым утыкана сцена и которым пронзены мозги подданных. Спектакль-импровизация ушел от повести очень далеко, но сохранил ее дух и ее вкус к лукаво простодушной витиеватости стиля и слова, к 'многосторонним маньякам', ко всем этим 'бздык-бздык' - бессмысленным и беспощадным. В нем хорошо гуляет некий народ-богоносец, с рыком грозным восстает из пепла серого и потом варит суп с котом в буквальном смысле слова.

Спектакль-пунктир, спектакль-дайджест. Его хочется пересмотреть - чтобы уловить упущенное в этом перенасыщенном вареве, уловить и просмаковать.

И перечитать вдохновившую его повесть - все, что осталось за кулисами. И снова погрузиться в гипотетическое будущее, где воздвигают памятники Ивану Грозному и Малюте Скуратову. И снова думать, что оно, авось, никогда не наступит. Сказано же - антиутопия., 5 декабря 2016 года Григорий Заславский Имеет право 'День опричника' в Ленкоме «День опричника» – одна из самых долгожданных премьер нынешнего сезона и, как бы она ни была теперь оценена, интерес к ней обеспечен. По многим причинам.

Во-первых, Марк Захаров. Он давно уже собирался поставить Сорокина, объявлял о начале работы, затем откладывал, потом, вероятно, пришла мысль о возможности соединить «День опричника» с «Теллурией», и вот она – премьера. Полный зал, бомонд, столпотворение машин с мигалками и без на Малой Дмитровке. Букеты, корзины цветов, аплодисменты, впрочем, не бурные и не переходящие в овацию.

Продолжаем перечисление причин, обеспечивающих внимание к премьере. Захаров – первая, он уже приучил и актеров, и публику к тому, что все, за что бы он ни брался, почти наверняка гарантирует успех. Форма – секрет успеха, формой он владеет, как мало кто другой в нашем театре, несмотря на то что две недели назад отметил 83-летие.

Талант, говорят, не пропьешь. Врут, талант пропить очень даже можно, а вот ремесло, профессия – то, чему возраст не помеха, во всяком случае, в театре. Автор – Сорокин – вторая причина острого любопытства к премьере. Кто читал, разумеется, захочет посмотреть, как же Захаров умудрился перенести на сцену те или другие слова писателя, те или другие сцены. Ну, вот, например Или другую И не перескажешь своими словами! Ну, вы читали, наверное, и тоже помните и понимаете, о чем речь.

Третья причина, связанная кровно с первой и со второй, – злободневность, пугающая злободневность, особенно волнующая публику сегодня, после точно специально выступивших на разогреве у ленкомовской премьеры всех недавних разговоров о цензуре, которая то ли есть, то ли нет. Вот, как говорится, и повод проверить. Накануне премьеры в одном из интервью Марк Анатольевич мужественно заявил, что готов лицом к лицу встретиться с оскорбленной общественностью: «Ну что же.

Многие испытали на себе эти непростые взаимоотношения с так называемой общественностью, если возникнут у нас какие-то неприятности, будем мужественно переживать это со всеми остальными». В спектакле заняты лучшие актерские силы сегодняшнего Ленкома. Коренного опричника Комягу играет Виктор Раков, его адъютанта – Антон Шагин, в роли государя – Дмитрий Певцов (в другом составе – Виктор Вержбицкий), Батя – это Сергей Степанченко, целовальника Аверьяна играет Дмитрий Гизбрехт, в затактовом монологе Демьяна Златоустовича – Иван Агапов, аплодисментами на выход и на уход встречают и провожают торжественный выезд князя Собакина – Леонида Броневого. Есть еще Урусов – Александр Сирин, Татьяна Кравченко (Прасковья Мамонтовна), Александра Захарова (вдова Куницына). Куда же лучше?! Ну и текст – про «великий холдинг всенародного собора» и т.д. – читали, помните.

Сорокин Читать

Первое или среди первого, что бросается в глаза, – избыточность реквизита. В сценографии Александра Кондратьева очень много всего – «бамбуковые занавески» со всех сторон, разнообразные конструкции, поднимающиеся дыбом (как когда-то – доски в «Шуте Балакиреве» у Олега Шейнциса!), разнообразные вертикали, увесистые горизонтали, лучи света с разных сторон демонстрируют большие технические возможности театра, но не участвуют в игре смыслов, в тех перегибах и перетеканиях «из пустого в порожнее», что увлекает Сорокина, который очень часто на пустом месте – для других пустом – выстраивает свои замки из словесного песка и словесного мусора. Захаров это-то чувствует, потому и завершает премьеру бегом героев на месте, такою вот красноречивой метафорой.

Завершает красиво! Но пока идет спектакль, больше думается о том, что в Сорокине, или, вернее сказать, Сорокина режиссер ставит как Григория Горина.

Или – где-то – вдруг напоминая Евгения Шварца и даже вполне конкретную прежнюю работу Марка Захарова «Убить дракона». А Сорокин – не Горин и не Шварц. И дальше думаешь о том еще, что вполне возможно, словесные выкрутасы и словесные конструкты Сорокина вообще не переводимы на язык театра, требующий конкретных решений. Что тут далеко ходить – как ни поверни «эту» сцену, все одно – порнография выйдет, а у Сорокина – это вовсе не порнография, а игра ума. Слова, слова, слова Так что трудности, с которыми решил побороться режиссер, может статься, неодолимые, но Захаров не из тех, кого увлекают легкие задачки. В общем, там, где у Сорокина про «бац-перебац» (в исполнении Ивана Агапова), публика посмеивается, предполагая, о чем разговор, вновь готовая угадывать фиги в кармане. Там, где весомо, грубо, зримо Татьяна Кравченко удивляется, «как же без дебилов экономику оздоровлять» – веселье в зале бьет ключом.

Точно продвигаясь на ощупь, актеры привычно «хватаются» за то, что им кажется понятным и что знакомо и наверняка будет иметь успех. Интонации, слова Александра Захарова почти повторяет рисунок роли, только-только сыгранной в «Вальпургиевой ночи» по Венедикту Ерофееву – этакой русской женщины, одновременно и ведьмы, и ангела-хранителя. Авантюрно-детективный сюжет, естественно, выходит на первый план.

Лингвистические фантасмагории чуть-чуть ему уступают. Костюмы красивые разные, массовые половецкие пляски – тут Ленкому, наверное, равных нет, разве что в Театре мюзикла и по соседству, где Стейдж Энтертаймент Раша поет и танцует «Золушку» Ну, что же? Захаров имеет право. На удачу, на неудачу, на всё. New Times, 5 декабря 2016 года Ксения Ларина Все будет хорошо Марк Захаров осуществил свою мечту - поставил 'День опричника' по мотивам сорокинской прозы Знаменитая антиутопия Владимира Сорокина, ставшая библией нашего времени, отмечает в этом году свое десятилетие.

И все эти десять лет мы живем внутри 'Дня опричника', испытывая какое-то мазохистское наслаждение от убийственных совпадений с реальностью и то и дело вскрикивая: 'Как он угадал!' Марк Захаров все эти десять лет был одержим идеей перенести 'День опричника' на сцену Ленкома, сам писал и переписывал инсценировку, советовался с автором, но все никак не мог придумать точную сценическую форму, которая была бы конгениальна книге. Оказалось, что никакой особой формы не понадобилось: Марк Захаров прочитал Сорокина своими глазами, глазами человека, создавшего 'Тиля' и 'Юнону и Авось', 'Синих коней' и 'Варвара и Еретика', 'Поминальную молитву' и 'Шута Балакирева'.

Ирония и надежда После ухода Григория Горина, многолетнего соавтора и единомышленника, все свои спектакли Марк Захаров сочиняет сам, не прибегая к помощи других драматургов. Режиссер привык с литературным материалом обращаться вольно, соединяя в одном спектакле и разные произведения, и разные жанры, и даже разных писателей.

Никаких иллюстративных, диванных экранизаций Марк Анатольевич не признает, каждый его спектакль, основанный на классической литературе, - это авторское высказывание, самостоятельное и самодостаточное, созданное вне всяких обязательств перед автором и уж точно никоим образом не обслуживающее первоисточник. И хотя в основу антиутопии - так жанр этого спектакля определяется на афише - положены два романа Владимира Сорокина (добавлены фрагменты 'Теллурии'), ленкомовский 'День опричника' представляет собой совершенно новый театральный текст, написанный Захаровым поверх сорокинской прозы, переосмысленной и перефантазированной.

Ирония и надежда - вот, пожалуй, главное, что отличает сценическую версию от литературного первоисточника. Сорокин действует как патологоанатом, он вскрывает мертвое тело, чтобы установить причину смерти. Захаров предпочитает иметь дело с живыми людьми - пусть даже отягощенными смертельным диагнозом, но живыми и теплокровными, уязвимыми, сомневающимися. Он дает им шанс на выживание, дает время для раскаяния, дает коридор для побега. Поэтому главный герой - 'коренной' опричник Андрей Комяга (Виктор Раков), безжалостный каратель, убийца, насильник, мародер, коррупционер, наркоман и развратник - предстает перед нами в романтическом образе раскаявшегося грешника, былинного богатыря, преображенного любовью к смелой бунтарке, жене врага народа Куницыной (Александра Захарова). Любовь побеждает все - один из главных мотивов спектакля, как та самая 'Аллилуйя любви', исполненная как акт покаяния и прощения в финале 'Юноны и Авось'. Лирическая героиня Александры Захаровой - почти Мадонна, Богородица, звезда, ангел-хранитель заблудившегося в мороке порока героя.

Она возвращает ему утраченные, отобранные государевой службой чувства, она проясняет его ум и согревает его сердце, она дает ему силы и смелость и выводит его из тьмы в свет, как плененного Ланцелота из лап Дракона. Ради любви, ради плачущего младенца, рожденного ради будущего, которого нет, но которое еще не поздно изменить. Царь и гвоздь Будущее же складывается с трудом - и даже ясновидящая Прасковья Мамонтовна (Татьяна Кравченко) путается в видениях между концом света и его началом, утверждая, однако, что вся ересь - в произведениях русской классики и пьесах современных драматургов, которых еще на Яблочный Спас всех перевешали.

Будущее застыло в ржавых крылатых ракетах, зависших в воздухе, как гигантские фаллосы, в китайских иероглифах на огромной газовой трубе, протянутой через сцену, в медвежьих шкурах, разбросанных в царских покоях, и в дыме от книжных пожарищ. Это будущее не несет в себе никакой угрозы миру, оно лишь свидетельствует о саморазрушении, самоуничтожении, как петля самоубийцы. Да может ли быть иное будущее у страны, которой правит дурак, окруживший себя еще большими дураками?

Государь Платон Николаевич в исполнении Дмитрия Певцова - это персонаж лубочный, сказочный, смесь царя Гороха с Кащеем Бессмертным, который не вызывает ни страха, ни брезгливости. Бояре опричники делают вид, что его боятся, и очень смешно дрожат, заикаются и даже падают в обморок. Глава опричников Батя (Сергей Степанченко) - добродушный толстяк - отыгрывается на журналистах, которых именует 'пакостниками', гоняя их, как прапорщик на плацу, и мечтает о гвозде теллуриевом, как о высшей награде. Теллуриевые гвозди - еще одна примета будущего - символизируют вечное наслаждение и освобождение от всех возможных химер: совести, стыда, морали. Граждане с вбитым в голову гвоздем не замечают, как бешено крутятся назад огромные стрелки кремлевских курантов, их будущее несется в новое средневековье со скоростью крылатой ракеты, потерявшей цель. Руководство по ремонту и эксплуатации мерседес вито скачать бесплатно. Великий утешитель Марк Анатольевич, конечно, нас пожалел.

День Опричника Сорокин Отзывы

Он превратил в смех все, что в романе Сорокина вызывало ужас. И не корчится, и не хрипит в петле повешенный на воротах Иван Куницын, и не насилует до полусмерти отряд опричников его белотелую жену. И не сидит на наркоте ненависти весь русский народ, загнанный за огромную Великую русскую стену, отгородившую Россию от всего мира. И не убивают одурманенные китайским наркотиком опричники графа Урусова. И не стегают розгами на Лобном месте врагов народа. И не ублажают друг друга в бане, выстроившись срамной гусеницей, слуги государевы. Ни секса, ни наркотиков, ни рок-н-ролла.

Сорокин День Опричника Аудиокнига Скачать

Ни золотых стерлядок, что вгрызаются в вены и взрывают мозг, одуревший от круглосуточных пыток, казней и славословий. Россия Сорокина - это оживший мир Босха, это эпический ужас, это тот Арканар, что не побоялся воспроизвести Алексей Герман в своем кинозавещании 'Трудно быть богом'. Мир, на который смотреть невыносимо, и не каждый способен выдержать такое отражение в зеркале. Марк Захаров поставил Сорокина как Шварца, как Горина, избрав главным оружием против драконов - смех. В своем предуведомлении к спектаклю сам режиссер называет Сорокина новым и замечательным комедиографом, а его прозу - злой эпатажной сатирой. Щедро обсмеянная Захаровым в его 'Дне опричника' власть выглядит жалкой, неумной, карикатурной. Лишенная сакральности и демонизма, она не способна внушать ни настоящего уважения, ни страха.

В этом насмешливом отношении угадывается даже некоторое разочарование - и в самих небожителях, и в демонизировавшем их народе. Мрачную кинопритчу 'Убить дракона' Марк Захаров снял в 1988 году, и как теперь кажется, это и был еще не написанный Сорокин, тот самый 'День опричника'. Спустя тридцать лет Захаров вновь фиксирует будущее, которое на глазах становится прошлым.Ru, 6 декабря 2016 года Анна Гордеева Ты меня на рассвете разбудишь Как старшее поколение спорит с антиутопическими прогнозами в «Дне опричника» Владимир Сорокин дал Марку Захарову карт-бланш: режиссер, десять лет мечтавший о постановке романа на сцене, начинавший репетиции, отказывавшийся от них, вертевший книгу так и этак, получил право менять сюжет, что-то из истории выкидывать и что-то добавлять. В результате добавлены были некоторые мотивы из сорокинской же «Теллурии» (в частности, проповедь «Аще взыщет Государев топ-менеджер во славу КПСС и всех святых для счастья народа и токмо по воле Божьей, по велению мирового империализма, по хотению просвещенного сатанизма, по горению православного патриотизма, имея прочный консенсус и упокоение душевное с финансовой экспертизой по капиталистическим понятиям для истории государства российского»), а убрано да почти все события «Дня опричника» испарились или трансформировались до неузнаваемости.

Используя придуманных Сорокиным героев и некоторые сюжетные ходы, Марк Захаров выстроил на сцене Ленкома свой мир — гораздо более человечный. Ведь что происходит в книге? Главный герой — опричник Андрей Комяга проживает свой день в среде совершенно безумной. Сорокин определил время действия романа как 2027 год — и к этому времени в России уже есть Государь, опричнина (что разъезжает на мерседесах, собачья голова болтается спереди, метла — сзади), дома провинившихся чиновников сжигают из огнеметов, а распространенным наказанием стала публичная порка.

Но это не просто возвращение к архаике — с коррекцией на технический прогресс, это гибрид торжества самодержавия с торжеством корпоративного государства; именно его приметы так радуют современного читателя, отбывающего службу в офисах с девяти до шести. Сорокин описывает свою антиутопическую Москву с азартом и без брезгливости, его текст — фейерверк безжалостных аттракционов, и никому в голову не придет так жалеть жену опального чиновника, подвергшуюся коллективному изнасилованию, как обычно жалеют читатели героинь романов XIX века. Это не люди в его романах — это куклы, знаки, марионетки.

Дикие приметы сегодняшнего дня доведены «в будущем» до абсурда, и именно абсурдность этого мира, что буквально завтра может стать реальностью, становится главной темой Сорокина. Идеи важнее людей. Но для Захарова-то важно, что происходит именно с людьми. И именно в людей он хочет верить. Его не устраивает герой, который полностью «опричник» — и только.

И Марк Анатольевич перекраивает сюжет, и дарит герою (роль которого досталась Виктору Ракову) новую судьбу. Не механизм на службе тайной полиции (пусть она называется «опричнина», какая разница), но обычный мужик с понятными проблемами. То есть не энкавэдэшник тридцатых, а, скажем, сегодняшний мент. Вовсе не ангел, не философ, не либерал, но человек, который не будет пускать женщину «по кругу», даже если ему отдан такой приказ, и мужчина, способный влезть в опаснейшее предприятие и восстановить против себя сослуживцев, если любимой женщине надо вернуть из приюта ребенка. Вокруг — да, вокруг фантасмагория.

Трудится группа «по борьбе с жидомасонским злояпонством». Разговаривающий с явным кавказским акцентом младой опричник оказывается доктором наук, защитившим диссертацию по «Красной Шапочке». Председатель Дорогомиловского рынка, общества защиты прав человека и Союза Михаила Архангела — это один и тот же человек.

Всех современных драматургов еще на Яблочный Спас перевешали; народ сжег загранпаспорта с шенгенскими визами на Красной площади — ну и так далее и тому подобное, вызывая хохот в зале, иногда добродушный, иногда чуть ли не истерический. В Тобольске прислуга уже сплошь китайская, и герою предлагают сварить суп из кота (живой котяра в руках служанок вызывает предсказуемый всплеск умиления в зале). Сидящий в оркестровой яме маленький ансамбль швыряет такие децибелы в публику, что поневоле вспоминается «маэстро, урежьте марш»; вопит синяя мигалка — знак вызова опричнины на телеконференцию; транспортная ракета (из Москвы в Тобольск народ летает через космос) на стартовой площадке взрывается с образцовым грохотом. Очень громко, очень смешно, очень изобретательно — а посреди всего этого опричник Комяга с верным денщиком Федькой (Антон Шагин) вызволяют несчастную тетку, мужа которой убили по приказу Государя (отличная роль Дмитрия Певцова — от обыденно-бытовых реплик до волдемортовского шипения), и вручают ей ее ребенка.

И когда Комяга ведет с этой теткой — вдовой Куницыной (Александра Захарова) — диалог, то вспоминаются не антиутопии ХХ века, а сотворенная почти сорок лет назад Захаровым, Рыбниковым и Вознесенским «Юнона и Авось». Захаров изменил и время действия «Дня опричника» — на программке стоит не 2027 год, а «Через 100 лет после премьеры». Понятно, что дело не в том, что он мог испугаться — мол, кто-то во власти решит, что он вот прямо его изображает.

Просто режиссер категорически не согласен с тем, что всего лишь через десяток лет все в реальности может быть вот так — с полным слиянием церкви с властью, со строительством Западной стены и в принципе неграмотными кандидатами наук. Когда Сорокин хохочет и так защищает от реальности свою психику и психику своих читателей, Захаров настаивает на том, что только смеяться — недостаточно. Надо в нужный момент поступать так, как считаешь правильным, даже если потом придется бежать до лазейки в Западной стене, а вдогонку пустится компания бывших сослуживцев. И он убежден в том, что опричники тоже могут быть людьми. Ну, в определенных обстоятельствах.

Театральный журнал, 9 декабря 2016 года Наталья Шаинян Сон опричника «День опричника». Антиутопия по романам В. Театр «Ленком».

Режиссер Марк Захаров, художник Алексей Кондратьев. В «Ленкоме» одновременно произошли два изменения в репертуаре: художественный руководитель театра Марк Захаров снял спектакль Константина Богомолова «Князь» по «Идиоту» Федора Достоевского и показал свою новую работу «День опричника» по одноименному произведению Владимира Сорокина. При отсутствии внешней связи между этими событиями оба они — поступки не только художественные, но и политические, и если первый выглядит уступкой господствующим умонастроениям дня, то второй — высказыванием о них же. Сорокин в ряде последних романов рисует антиутопическое будущее России, где мешанина высокотехнологичных гаджетов, лаптей, китайского всеприсутствия, государственного православия, темных суеверий, пыток, казней, тайных и явных обществ, конкурирующих друг с другом, великой стены, отделившей Россию от Запада, трубы-кормилицы, все более изощренных наркотиков и их культов складывается в вечную русскую матрицу бесчеловечной власти, обожествляющей себя самое, и народа, в котором изредка просвечивает еще нечто человеческое. Марк Захаров сочинил собственную инсценировку, не только значительно перекроив сюжет «Опричника», но и вплетя мотивы из «Теллурии», другого сорокинского романа. Художник Алексей Кондратьев нашел емкий образ: вплотную перед зрителем вдоль просцениума тянется огромная ржавая труба, по которой бегут световые иероглифы.

Вот она — ограда и источник, истлевшая мощь, ставшая зависимостью. Со стен смотрят волчьи морды — приметы новой опричнины, а задник сцены скрывает черный бамбуковый дождь. Время действия — 2137 год, когда в России могут материализоваться видения гоголевских наследников, «если мы будем воспевать тиранов и ставить им памятники», как предупреждает Захаров в программке к спектаклю. Труба уходит вверх, показывая фигуру на первом плане. Иван Агапов в византийски пышном наряде, в патриарших часах и черном маникюре читает немыслимую абракадабру, где государственнические формулы мешаются с блатняком, архаизмы — с неологизмами, а все вместе звучит величественно и бессмысленно — в начале первого действия как благословение, в начале второго — как проклятье, и особой разницы нет.

Перед нами то ли официальный пропагандист, то ли юродивый, то ли духовный отец, то ли проходимец, а точнее — все они разом, голос, глухо и грозно транслирующий информационный шум в сознании русского человека. Он сигает в подпол, и на сцене — главный герой, государев пес Андрей Комяга. К нему являются ватагой дружки-подельнички, сытые, борзые, в мехах и черно-золотых кафтанах, самый злой — кавказец, все собираются на дело государственной важности — наезд на столбового боярина Куницына. Дальше события будут набегать друг на друга, ускоряясь, — наезд обернется для Комяги встречей с любовью, власть выгрызает крамолу, как собака блох на себе, так что едва не сжирает себя самое. Народа, собственно, и нет никакого — действуют если не царедворцы и опричники, то либо обслуживающая госинтересы тобольская провидица, либо неистовая вдова Куницына, либо елейный содержатель сиротского приюта и тайный пасквилянт Аверьян.

Спектакль становится каруселью уверенно исполненных народными артистами комических номеров, перемежающихся танцами, в которых всегда сильна ленкомовская молодежь и которые давно составили отличительную примету захаровской режиссуры. Вот Дмитрий Певцов — государь Платон Николаевич — сначала прячет лицо за волчьей мордой, а потом выступает, затянутый в черное, с лаковым пробором. Он то грассирует, то рычит, то ломается по-уголовному, пугает и дурит, как сумасшедший, с бритвою руке. Вот Батя, глава опричного приказа, массивная опора режима — Сергей Степанченко играет «медведЯ», поминаемого как символ госмощи, опытного, тертого увальня, который за простоватыми манерами прячет хищную сметку и жестокость.

Когда он дает пресс-конференцию, объясняя «паскудникам»-журналистам необходимость сожжения очередного крамольника, он натужно соблюдает правила противной ему игры, едва удерживаясь, чтоб не двинуть кулачищем бледной стайке хипстеров с микрофонами, едва не падающих в обморок от собственной смелости, заикаясь, спрашивающих его о демократии. Вот Татьяна Кравченко — ее ясновидящая Прасковья, ражая, дикая, но симпатишная, дуреет в глуши и привычно гоняет дворовых девок-китаянок. Она и предсказывает Комяге, прибывшему по очередной государственной важности глупости, его близкое просветление и спасение — белую кобылицу, которая унесет его от гнусности, им же самим и творимой. Вот Александр Сирин, хихикающее, семенящее ничтожество, которое рассказывает государю о тайном своем пороке — жечь дома и насиловать погорельцев, — едва не смеясь тому в лицо, издевательски угощая гаденькими своими секретами.

Вот Леонид Броневой — старейшего артиста театра вывозят на каталке, к которой прикручен брежневских времен телефон-вертушка, он — князь Собакин, охраняющий сиротское заведение Аверьяна, за стены которого и опричники не могут прорваться, — точный и яркий символ дряхлой власти, потрясающей мнимой стойкостью и былым величием. Вот Александра Захарова, дерзкая от отчаяния вдова Куницына, которая влюбляется в Комягу, пощадившего ее при расправе, — русской женщине, чтоб разглядеть в избраннике доброту, достаточно того, что он ее не насилует. В «звероящере», как она называет Комягу, ей удается пробудить человеческое, назвав его детским именем — Андрюшенька. В главном герое, каким играет его Виктор Раков, зверства как раз и не заметно, в нем очевидней всего усталость. Ему тяжело пробуждаться утром, трудно раскачать себя на поганое дело — убийство и насилие для него трудная работа, не вызывающая дрожания азарта, как у дружков.

Его еще держит собачья преданность Бате, но все больше непонимания — что за дела такие государственной важности, от которых держава шатается, смерть по пятам ходит, а глупей не бывает — то трусы государыни для приворота доставить Прасковье с риском для жизни, то автора скабрезного пасквиля отыскать под угрозой смерти. Усталость — единственный двигатель если не прозрения, то хотя бы отвращения к своей жизни и работе, а то и причина задуматься. Опасно так уставать, этого держава в лице подельничков не допускает. Добыв из сиротского приюта куницынского младенчика, им же туда и сданного после налета, Комяга решается бежать с вдовой неведомо куда. Между борьбой с порочной властью и бегством в неведомые края он выбирает последнее, как и значительная часть наших современников. Самый сильный и хитрый, он почти уверен в успехе побега.

Вот только подготовка к нему проходит слишком неспешно — Куницына вдруг встает на колени лицом в зал, со свертком на руках, и начинает проникновенную молитву богородице, царице небесной — и, хотя «на двушечку» там ничего и нет, но не напомнить не может. А далее — картина бегства, каким может оно быть только во сне: бегут изо всех сил сам Комяга, Куницына и адъютант его Федька, бегут, оставаясь все на том же месте, видя далеко впереди никому более не видимую волшебную белую кобылицу — а на них глядят опричники, не догоняют, а молча, недвижно смотрят. Бегство это или обморочное его виденье, надежда на свободу или безнадежность мух в янтаре, рванувших прочь, да так и застывших в плотном воздухе родины? Да полно — просыпался ли вовсе Комяга или все это померещилось ему? Не сон ли была вся фантасмагория, весь тяжкий и яркий дурман на протяжении спектакля? В финале явственно дует из гоголевского черного прогала в русской культуре.

В спектакле Марка Захарова изощренная языковая игра, изысканная интеллектуальность Сорокина, соединившись с авторским почерком режиссера, стали основой лубка — острого, яркого, точного и опасного народного жанра, в котором карикатурность подачи и соленость сценического языка соединены с острейшим общественным пафосом. Мнимая сказочность истории, ее обманчиво счастливый финал бьют в цель так же безошибочно, как и роман одного из лучших нынешних авторов. Премьера в «Ленкоме» — это высказывание художника, который слышит и болезненно переживает рост мощи темных сил и возвышает свой голос, предупреждая об опасности., 5 декабря 2016 года Смесь в конце тоннеля Ленком вселил ложную надежду в «День опричника», считает Андрей Архангельский В 'Ленкоме' состоялась премьера спектакля 'День опричника' по мотивам произведений Владимира Сорокина. Главный герой произведений Сорокина — язык; конечно же он главенствует и в 'Дне опричника', где используется для оправдания ужасного; оно здесь словно укутано, скрыто за словесами, напевностью и плавностью псевдостарорусской речи.

Марк Захаров, который является автором инсценировки, понимает это; но тут столкновение двух опытов, условно советского и постсоветского театра и постсоветской литературы дало странный синтез. Какой-то, казалось бы, давно забытый 'дух 1980-х', перестроечного театра, вторгается в пространство сорокинской прозы буквально с первой минуты. С появлением персонажа по имени Демьян Златоустович, рассказчика и одновременно вынесенного вовне наблюдателя в духе Бертольда Брехта, который произносит перед началом обоих действий нечто среднее между зонгом, тостом и торжественной речью. 'За гуманизм! Православный фундаментализм! За банковские операции!

За дружбу народов!' Эта речь совмещает в себе несовместимое, погружает нас в пространство алогичного. Эти монологи из 'Теллурии' Владимира Сорокина в интерпретации Марка Захарова — свидетельство, что называется, 'последних времен', где все идеи, накопившиеся за время существования Руси, царской России, СССР и постсоветского проекта, теперь перемешались в немыслимой концентрации и пропорциях. Наскакивая и опровергая одна другую, отрицая каждую предыдущую каждой последующей. По форме правильно, но по сути издевательство, в данном случае над здравым смыслом — перефразируя известное выражение.

О расторжении брака. Заявление о выдаче копии решения. Выписка из решения суда о разводе. Как получить копию. Образец заявления. Образец заявление о выдаче копии решения суда о расторжении брака.

Этот зонг, казалось бы, является идеальным 'входом', предуведомлением, мостом между литературой и театральным пространством, погружает нас в 'атмосферу духовной опричнины'. И первая сцена в точности повторяет сцену из 'Дня опричника': 'наезд с погромом' на опального боярина Куницына, с показательным насилием над его вдовой, где коренной опричник Комяга (Виктор Раков) бдительно следит за тем, чтобы насильники и убийцы не сквернословили, потому что 'государь Николай Платонович призвал повышать культурный уровень'. Но здесь же фундаментальные концепции Сорокина и Захарова входят в противоречие, что попутно дает нам интересный опыт; представление о том, как сильно искусство изменилось за какие-то 20-30 лет.

Пространство Сорокина — сознательно безнадежное, это, что называется, 'стихи после Освенцима'; там принципиально не может быть веры в человека, и это сделано намеренно, потому что цель современного искусства — тревожить его, повергать в тоску, страх, чтобы он задумался о том, что происходит. Единственное, что искусство может сделать для пользы человека,— не давать ему покоя, дергать его, нервировать, чтобы он хотя бы не впал в спячку. Марк Захаров, безусловно, понимая это — что подтверждают и зонги,— все равно словно бы ничего 'не может поделать с собой', с собственным представлением о роли искусства. Он уверен, можно даже сказать, свято верит в то, что искусство 'должно давать надежду'.

Что в корне противоречит концепции Сорокина. И тут еще раз проглядывает именно 'надежда 1980-х' и перестроечная вера в то, что наконец, после всего открывшегося, человек одумается, возьмется за ум и в нем пробудится совесть. И впереди забрезжит свет в конце тоннеля, выход на чистую воду.

В качестве проводников к этому свету обязательно в те годы служили лирические герои, в роли которых теперь опричник Комяга и вдова Куницына (Александра Захарова). Они воплощают ту саму перестроечную надежду и веру в лучшее в человеке, веру в то, что совесть окажется сильнее обстоятельств. В то, что в каждом человеке есть внутренние инстинкты — к добру, к лучшему. Вторжение Захарова в Сорокина, впрочем, органичным не получается. К тому же такой взгляд на человеческую природу комплиментарен, но, увы, как мы убедились, совершенно беспочвенен.

Хотя бы потому, что в авторитарной системе индивидуальная совесть невозможна, поскольку винтик полностью передоверяет ее коллективной совести государства. Опричник Комяга, который 'прозрел' и бежит вместе с вдовой, спасая ее ребенка,— образ насколько привлекательный, настолько же нереалистичный.

Единственная причина, по которой может состояться это 'прозрение',— внезапная опала, крах карьеры и угроза жизни (что, как мы знаем, случается и с опричниками); но дело тут вовсе не в пробудившейся совести, а в прагматических попытках спасти свою шкуру. Впрочем, возможно, Марк Захаров хочет сказать другое: что, собственно, система насилия только кажется монолитом, а на самом деле сама в первую очередь хрупка и уязвима. Монологи государя Николая Платоновича (Дмитрий Певцов) — смесь лицемерия и мессианства, инфантилизма и садизма, интеллигентной речи и площадной брани (его персонаж грассирует, отсылая нас к интонациям Ульянова-Ленина). Сдобренное отсылками к современности, которые вызывают в зале смех узнавания, это повествование также парадоксальным образом дает надежду, что любая система насилия рано или поздно треснет сама от внутренних противоречий. И это тоже, по мысли автора, создает эффект света в тоннеле. Стоит отметить художественную смелость руководителя 'Ленкома', который ринулся, в общем-то, в совершено непривычную и неродную для театра стихию.

Однако акцент именно на героях, а не на сути, на идее произведения еще раз демонстрирует нам картину сегодняшнего размежевания театрального мира. Где-то, как в старые добрые времена, еще вовсю блистает театр 'прим и премьеров', где главной доблестью считается 'красиво сказать' и заслужить аплодисменты.

А где-то, буквально на соседней улице, в каком-нибудь центре современного искусства, актеры давно уже отказались от актерства и добровольно превратились в заложников концепции, сознательно стерев все индивидуальное, намеренно растворяясь в 'сообщении к зрителю'. Зрителю в этой ситуации, надо сказать, повезло больше всех. Он имеет прекрасную возможность сегодня путешествовать во времени, без особых затрат перемещаясь из пространства 1970-1980-х годов в пространство, условно, 2016 года и обратно. Тот, кто умеет сравнивать ту и другую культуру, вероятно, получит уникальный опыт существования на переломе времен, в разомкнутых границах 'смешения всего', жизни в параллельных пространствах. Нет сомнений, что одной из таких 'точек соединения времен' остается и театр 'Ленком', с собственным, пусть и противоречивым, взглядом на современность и попытками ее интерпретации., 7 декабря 2016 года Марина Шимадина Свет в конце опричнины «Ленком» выпустил долгожданную премьеру Марка Захарова по «Дню опричника» Владимира Сорокина Марк Захаров шел к своему «Опричнику» почти десять лет: начинал репетировать, бросал и снова пробовал.

В какой-то момент сам Владимир Сорокин решил, что поезд ушел и возвращаться к этому пройденному этапу не имеет смысла. Но его фантасмагория о будущем отчизны становилась только актуальнее день ото дня. Мрачные пророчества о Великой стене, которой встающая с колен Россия отгородится от остального мира, о возвращении к старым феодальным порядкам и великодержавной риторике стали приобретать вполне реалистические черты. То, что казалось пугающей, но все же маловероятной антиутопией, стало все больше походить на политическую сатиру. Не случайно Марк Захаров проводит в программке неожиданную параллель между Сорокиным и Гоголем. Чем, дескать, «День опричника» с богатой галереей свиных рыл не «Мертвые души» нашего времени?

Вспомните школьную программу по литературе, учившую, что единственный положительный герой в произведениях Гоголя (и не только в комедии «Ревизор») – это смех. У Сорокина это, скорее, ужас, спрятанный за циничной бравадой, с которой он диагностирует болезни нашего общества. Комическое тут – как защитная реакция, гротеск – как способ довести до абсурда и сделать немыслимыми вещи, которые люди готовы допустить в малых дозах. Вот, например, забота о чистоте русского языка и запрет мата на сцене – чем плохо, многие поддерживают. Но до тех пор, пока за нецензурные слова не начали сечь на площади, а книги сжигать на кострах.

Впрочем, Сорокина уже сжигали. Но руководитель «Ленкома» вопреки собственным декларациям поставил Сорокина не как Гоголя, а, скорее, как Горина. Верный гуманистическим идеалам своего времени, он не смог погрузить зрителей в безоглядный мрак, как это запросто делает тот же Константин Богомолов, оставив их без надежды, без света в конце тоннеля. Он написал собственную инсценировку по мотивам «Дня опричника» и «Теллурии», сохранив лишь главных действующих лиц и основные коллизии повести. Но дал им совершенно новую смысловую нагрузку. Если у Сорокина опричник Комяга – это зверюга без страха и упрека, свято верующий в свое правое дело, убивающий и насилующий с чувством государственного долга, то в спектакле у героя Виктора Ракова, как у персонажа Замятина из романа «Мы», неожиданно «завелась душа». Этот мятущийся интеллигент на службе у режима спасает от «круговухи» вдову опального олигарха Куницыну, возвращает ей отнятого ребеночка и, в конце концов, совершает вместе с ней побег в светлое будущее.

Марк Захаров пытается соединить несоединимое. С одной стороны, блистательная пародийная проповедь из «Теллурии» («Аще взыщет Государев топ-менеджер во славу КПСС и всех святых для счастья народа и токмо по воле Божьей, по велению мирового империализма, по хотению просвещенного сатанизма.»), которую перед началом каждого акта читает священник Демьян Златоустович с массивными золотыми часами на руке (Иван Агапов). А с другой – финальная молитва заступнице Богородице из уст Александры Захаровой, играющей здесь собирательный образ всех отцовских героинь начиная с Кончитты из «Юноны и Авось» и заканчивая Зиночкой из недавней «Вальпургиевой ночи». В мире Сорокина такие герои и такие поступки исключены. Но режиссер строит на сцене свой мир, он лучше знает свою публику и понимает, что ей нужно.

Ей нужен захватывающий сюжет – и вот Комяга вместе с верным денщиком (Антоном Шагиным) чудом избегает верной гибели от подстроенного взрыва ракеты. Ей нужна динамика – вот, пожалуйста, танцы каких-то космических джедаев.

Ей нужно лицедейство – и Дмитрий Певцов в роли Государя стремительно меняет маски, превращаясь то в манерного грассирующего эстета, то в холодного бандитского «авторитета». Впрочем, и Сергей Степанченко (глава опричнины Батя), и Александр Сирин (похотливый граф Урусов), и Татьяна Кравченко (ясновидящая Прасковья Мамонтовна) играют колоритно, с размахом и удовольствием, не стесняясь жирных мазков и бенефисной подачи. А благодарная публика встречает своих любимцев аплодисментами. Особенно бурно приветствуют Леонида Броневого, выезжающего на кресле в небольшом эпизоде. Все же «Ленком» всегда славился своей звездной труппой, и чисто режиссерского театра, где артистов просят не играть, местная публика не любит.

Доказательство тому – печальное закрытие «Князя» Константина Богомолова, который, как утверждают, не собирал залы. Марк Захаров говорит с публикой на понятном ей языке – в меру условном, в меру злободневном.

Он выбросил из повести самые скандальные сцены (театру не нужны лишние проблемы), но постарался высказать самое существенное, что его тревожит в нынешнем положении дел в стране. И этот поступок 83-летнего мастера, который остался верен своему художественному кредо, нельзя не уважать. И нельзя не позавидовать его вере в лучшее.

Координатор проекта -. Присылайте, пожалуйста, ваши замечания и пожелания По вопросам размещения рекламы обращайтесь. Последнее обновление: 07 января 2017.